Комиссионный решили брать,
Решил я мокрым рук не марать.
Схватил я фомку, взял чемодан,
А брат Ерёма взял большой-большой наган.

Комиссионный решили брать,
Решил я мокрым рук не марать.
Мигнул Ерёме, сам - в магазин,
На стреме встал один-единственный грузин.

Грузин, собака, на стрёме спал,
Легавый быстро его убрал.
Раздался выстрел - я побежал,
Ерёма тёпленький у выхода лежал.

Исколесил я полста дворов,
Сбивал со следа всех мусоров,
На третьи сутки в подвал попал,
Биндюжник Васька через сутки есть давал.

Проплыли тучки, дождей прилив,
Одел я снова шикарный клифт,
Одесским шмонам кишки пустил
И на хавиру к своей Машке привалил.

Остановился я у дверей,
Ко мне подходит какой-то фрей,
Я знал, что раньше он здесь не жил,
И потому винтить отсюда предложил.

Он вскипишнулся: "Я старый вор,
Могу попортить тебе пробор..."
По фене ботал, права качал,
Схватил по тыкве и надолго замолчал.

Часы на стенке пробили пять,
И только с Машкой легли в кровать -
Вдруг кто-то свистнул - я на крыльцо,
Двенадцать шпалеров уставились в лицо!

Заводят воров, нас, во дворец...
Я, право, думал, ребята, пришёл конец!
Я, право, думал, что взят один...
А на скамейке сидел остриженный грузин.

Он что-то судьям, падла, двое суток пел.
А на третьи сутки я не стерпел -
Я крикнул судьям: "Кончай балет!"
А прокурор ещё добавил пару лет.

Прощай, свобода! Прощай, Ерёма!
Мы каждый едем своим путём.
Начальник к морю, на берег в Крым,
Грузин - в Тбилиси, а я без паспорта в Нарым.